История коллектива Dilated Peoples началась ещё в 90-е, хотя официально группа заявила о себе 23 мая 2000, выпустив свой дебютный альбом «The Platform». Два десятилетия спустя альбом, с восторгом встреченный критиками, по-прежнему остаётся любовью фанатов и важной главой в истории андеграундного хип-хопа Лос-Анджелеса.
Сейчас Evidence, Rakaa Iriscience и DJ Babu отмечают 20-летие выпуска альбома и Evidence, в свежем интервью, рассказал об этом поворотном моменте в его карьере. Заслуженный МС и продюсер поделился воспоминаниями об изначальном дебютном альбоме группы (записанном, но так и не изданном «Imagery, Battle Hymns & Political Poetry»), рассказал о сотрудничестве с Capitol Record и постарался оценить собственную работу над The Platform. Кроме того, Ev объяснил, почему альбом обладает столь независимым настроением несмотря на то, что он был записан на крупном лейбле, и выразил своё мнение о его наследии.
Первая попытка выпуска дебютного альбома: «Imagery, Battle Hymns & Political Poetry»
Наш настоящий дебютник так и не увидел свет. Я знаю, что есть пиратские издания, но всё это лишь компиляции. Считаю, что это и к лучшему. Переслушиваю его. Мне нравится в каком-то смысле его невинность, но, честно, я тогда был не готов его обнародовать. Поэтому счёл за благословение то, что альбом отправился на полку на моих глазах. Мы подписались на сотрудничество с DJ Lethal через House of Pain, на лейбл Immortal Records через Epic Records. Так что получилась побочная продукция второстепенного лейбла: определённо не лучшее, на что мы были способны.
Как шло развитие Dilated Peoples от «Imagery к The Platform» и «Expansion Team»
Думаю, первые дни нашей группы были для меня совершенно не такими, как для Rakaa и тем более для Babu. Во времена первых двух альбомов Babu не был ещё неотъемлемой частью нашей команды, а потом уже влился. Наш третий альбом, «Expansion Team» — я сказал «третий», хотя он, на самом деле, второй — стал первым проектом, над которым мы работали уже как трио. Теперь наши идеи – это совместное творчество троих людей. Над первыми двумя работали в основном Rakaa и я, и это было совсем по-другому.
Концепция «The Platform» родилась на примере Wu-Tang… Были ребята, каждый из которых творил в одиночку, и вот они собрались вместе, чтобы создать платформу для становления чего-то большего под названием Dilated Peoples.
Посмотреть эту публикацию в Instagram
А что касается «Imagery», мне тогда не было и 18, поэтому подписанием контракта и улаживанием всех бумажных дел занималась моя мама. Я был прилично младше. Сейчас разница в возрасте у меня и Rakaa не имеет значения, мы все взрослые. Но тогда, блин, я был сосунок. Для меня всё было в диковинку, всё новое и неизведанное, и ничего с этим было не поделать. Была лишь уверенность в своих силах и та юношеская невинность, когда тебе ни до чего нет дела. Rakaa, вероятно, был уже чуть более расчётлив, такая была ситуация.
«The Platform»: независимый альбом, созданный на влиятельном лейбле
Альбом интересен тем, что был создан раньше, чем мы начали им заниматься. А начали мы в 1997-м с 12-дюймового «Third Degree», на котором, кажется, были треки «Confidence» и «Global Dynamics». Позже, в 1998, мы выпустили «Work The Angles». С этого началась наша популярность, выпуск продукции и торги. Тогда уже мы в 1999-м занялись альбомом, выпуск которого состоялся в 2000-м. Кажется, за исключением «Ear Drums Pop», «Ear Drums Pop Remix» и «The Shape of Things to Come» — одну или две новые песни мы туда добавили — альбом уже был готов. Поэтому «The Platform» так крут: он был выпущен на известном лейбле, но создавался совершенно независимо от него.
Мы сломали систему. В то время люди могли заниматься своей андеграундной музыкой, но потом получали предложение от лейбла и начинали работу над новыми проектами. А мы не стали придумывать ничего нового. Просто решили, что у нас уже всё есть. Есть на этом альбоме трек «Last Line of Defense». Это я однажды ночью отправился с Alchemist на D&D Studios, и мы наскоро записали его, звукорежиссёр по-быстрому подставил грубый бит, потому что мы были ограничены в количестве часов. И вот, что получилось. Мы ничего не миксовали потом, оставили всё, как есть, и из этого родилось настроение альбома. Что вышло у нас к концу сессии на закате дня, то и вышло. Без лишних раздумий.
По этой причине альбом обладает вкусом. Нравится он, не нравится, или же нечто среднее – в любом случае, невозможно не почувствовать его непосредственность. Мы просто собрали воедино наши записи. Именно за это, по большей части, я так люблю этот альбом. Наш второй альбом, «Expansion Team», стал первой работой, от начала и до конца записанной на студии крупного лейбла, так что с определённой точки зрения и он может считаться нашим первым.
О договоре с Capitol Records
Я всегда тянулся за Rakaa. Моя мама, царствие ей небесное, любила, когда я проводил с ним время. Она любила его и доверяла ему, поэтому было обычно так: «Мам, я вечером пойду гулять». – «А Rakaa тоже собирается? Тогда хорошо!» Всё то время, что они были знакомы, она была счастлива. Так он стал кем-то вроде старшего брата для меня, а порой скорее негласно играл роль отца, он был защитником. Он был из тех, кто всегда делает всю домашнюю работу, и всё такое. Что касается бизнеса, он предпочитает трижды подумать там, где я обычно полагаюсь на инстинкт.
Тем не менее, мы трое всегда приходили к соглашению демократическим путём. Двое против одного – не самое очевидное решение, потому что двое в таком случае получают желаемое, а третий смиряется с потерей, но именно так мы находили выход. Мы всегда устраивали голосование и всегда прислушивались к своим ощущениям. Как правило, мы были единодушны в своём мнении, и лишь иногда были двое против одного. Наши торги были вдвойне интересны, если учесть, что мы занимались не попсой. Нам удаётся использовать свои сильные стороны. Мы обратились к ABB Records, продавали свой винил через сеть Fat Beats, и пластинки распродавались очень быстро, мы занимались тем, этим… Сейчас, годы спустя, я бы сказал, что это были большие и в то же время маленькие события. То, что творилось в Roxy Theatre, как быстро набивался битком клуб, рассчитанный человек на 500, и ошалевшие люди не могли попасть внутрь. Это была особая атмосфера. Думаю, она и привлекала внимание влиятельных лейблов.
В музыкальной индустрии того времени мне нравилось то, что её представители ещё не знали, как зарабатывать на рэпе. Не понимали, как это работает. Появлялись хитовые релизы, но в то время не могло выйти двух одинаковых по звучанию успешных альбомов. Не было алгоритма создания успешной продукции. Альбом либо имел успех, либо нет. Поэтому люди особо не представляли, что делают и что получится. Знали только, что какой-то конкретный релиз обрёл популярность, и что, возможно, стоит взять на заметку определённые моменты, и тогда, тем или иным путём, они тоже добьются успеха. Однозначного ответа не существовало, и механизма «делаем такого типа текст под такие вот биты, и точно будет пушка» – тоже. Тогда рэп ещё не обладал современной попсовостью, хотя отдельные её черты присутствовали, и впечатление производили соответствующее. Но никаких шаблонов, гарантирующих успешность, как сейчас, не было.
Думаю, что представители лейблов интересовались нашими успехами и задавались вопросом, как мы это делаем, играя по своим правилам. Мы общались с Jimmy Iovine. Общались с Craig Kallman, или как там его фамилия. Никакого пренебрежения к нему, действительно не знаю фамилию, но он точно был на Atlantic Records. Мы имели дело, наверно, со всеми, кроме Puffy и Def Jam. А на лейбле Capitol был парень по имени Ron Laffitte, менеджер по работе с артистами и репертуаром, мне он очень нравился. В то время их отношение к нам, напрямую или нет, было примерно одинаковым: «Мы не занимаемся рэпом. У нас даже нет департамента по уличному стилю. У нас только есть Beastie Boys, но у них свой стиль, так что, если вы тоже собираетесь выпустить нечто особенное, мы это сделаем, и хорошо за это заплатим». Мы сообразили, что лучшим решением будет выбрать для работы лейбл, не имевший дела с рэп-музыкой. Там особо не интересовались рэпом, поэтому не мешали нам создавать то, что нам хотелось. Это было лучше, чем работать в месте, где был уже и опыт успешного выпуска, и схема, по которой должны были действовать другие артисты.
О первом восприятии «The Platform»
Оно было неоднозначным, тут смотря с какой стороны оценивать. Одно дело – для наших ребят, которые наблюдали за тем, как наше творение разлетается по городу, как наш альбом засветился в SNIPES, на рекламных баннерах и строительных площадках, на телевидении… Мы попали на MTV, пусть и не в дневное вещание. И точно стоило поучаствовать в шоу Rap City на канале BET (Black Entertainment Television), чтобы открыть себе путь к ещё более крутым мероприятиям. Мы много гастролировали с Jurassic 5, перемещаясь от The Roxy до The Palladium. Все билеты на наши шоу в House of Blues распродавались мгновенно. В общем, я уверен, нам было чем гордиться. Карьера пошла в гору.
Со стороны индустрии, тем не менее, всё воспринималось иначе. За первую неделю, если мне не изменяет память, мы продали где-то 25,000-30,000 копий. Для нас это было: «Охренеть, это как? За неделю 30,000 людей пошли в магазин и купили наш альбом? Это просто нереальные цифры!» Но в музыкальной индустрии люди, вложившие в свой проект столько же денег, продавали свои альбомы и по 100,000, 150,000, 200,000 экземпляров в первую неделю. Думаю, для владельца музыкального магазина или представителя лейбла наш результат был вполне себе средненьким, типа «могло быть и лучше».
20 лет спустя: Evidence даёт оценку своей работе
Думаю, часть моего труда прошла испытание временем, часть – нет, насколько я сейчас могу судить, переслушивая треки и выступая с ними. Больше всего в моей тогдашней работе я ценил то, что я мог рифмовать, как получалось, и трек мы выдавали таким, каким он у нас вышел. В любом случае я считал, что получилось мегакруто! Да, я был заносчив и самоуверен, и мне это нравилось! Я от всей души верил в то, что делаю. С одной стороны, с годами ты учишься большему. Но зато в то время никто не мог посеять во мне сомнения, и я рад, что был настолько уверен в правильности своих действий.
Я мог бросить какую-нибудь фразу, а потом с важным видом затянуть паузу. Типа, «подумай-ка над тем, что я сказал». Я даже не возвращался к начатому было мотиву, а ждал, когда меня озарит чем-то новым. Потому, что я считал то, что мы делаем, слишком крутым. Даже если сейчас, спустя время, это уже не вызывает у меня восторга, я до сих пор люблю и чувствую энергетику творческого процесса. Это напоминает мне, что такое беззаботная молодость и безграничная вера в свои силы.
Посмотреть эту публикацию в Instagram
Наследие альбома «The Platform»
Это было особенное время – если, конечно, вы его помните. Гастроли, полностью раскупленные билеты, причём не только в Америке. Поездки в Европу, где наше звучание было абсолютно новым. У нас была невероятная шумиха на сцене. Мы вдохновлялись Cypress Hill и всеми, кто выступал не в маленьких клубах, а собирал стадионы. Нам необходимо было заряжать народ столь же мощно.
Я люблю наш альбом. Какова его ценность – думаю, виднее со стороны. Но если взглянуть на движение нашей культуры в конце 90-х – начале 2000-х; на то, что продавалось на виниле в Fat Beats и музыкальных лавках; на то, чем занимались в то время артисты, – можно сказать, что мы стали значимой деталью этой мозаики.
Я думаю, наш пример многих убедил в том, что собственные идеи и труд способны привести к большому успеху. Наш второй альбом, не знаю как сегодня, но скоро должен стать золотым. Там уже было продано 300,000-400,000 копий. Мы продолжали развиваться. Трек «Worst Come To Worst» стал у нас самым успешным. Он относился уже к следующему альбому, а значит, мы продолжали свой рост, и это здорово. Даже и думать нельзя было о том, чтобы выпустить» The Platform» и тут же сдуться. Мы честно выполнили условия лейбла Capitol, записав на нём 4 альбома.
Перевод: Таня Кашкарова
